я тормоз.... почему я изначально не скачала днев в комп?.... не архив просто,а сам днев... пишешь-пишешь,потом один клик и все уже тут... идиота кусок.

сдала сегодня,что могла,теперь могу с более-менее чистой совестью начинать следующий триместр...) харашо...)





Current music: Гришаня и Сивак - Вчерашний день

помните,я писала,что будет ролевка долгожданная мною?.. а я ведь в больницу слегла..и соответственно никуда не попала...( и в то воскресение никто меня не навестил... я сделала нечто,по моим меркам,ужсное... я позавидовала... как правило,мы не ловим себя на подобных мыслях,но ужас-когда ты понимаешь,что это-именно зависть,то страшное чувство,когда ты осознашь весь ход мысли,выстраивашь цепь и понимаешь,что это на самом деле ужасно-завидовать... а потом... друг,поехавший на ролевку,позвонил и сказал,что ролевка была-дерьмо,что там по натуре ничо особо интересного не было... мне стало ХАРАШО!!! че со мной твориться...



Current music: Гришаня и Сивак - Вчерашний день

пришло письмо из архангельска...еще 12-го... никак не могу ответить... незнаю что ему написать... он начал говорить про то,что мои письма придают ему жизни,что без них он-уже не он... я плакала,читая это...потом он вдруг написал,что,наверное,любит меня,но сразу же сам себя оборвал. он писал,что его могут выпустить уже в этом году, но мне страшно... я не могу,как раньше писать ему без комплексов,все,что меня мучило,задавать вопросы... я боюсь... но он мне так дорог,что плохие мысли уходят,но не недолго... Макс... как его понять?.. не может человек так врать!!! напишу!!! только что?.. и когда?.. незнаю... 3-я неделя пошла,а я все слов найти не могу...

в школу не ходила... ток в субботу пришла-на один день... для приличия...узнала,что у меня по алгебре 2 чистейшей воды... ннннннн и 2222222-другого по алгебре нет...завтра иду сдавать. и конец триместра тоже завтра... у меня трагедия... по русскому вышло 3!.. это мне! человеку,желающему связать жизнь с русским я зыком-3!!!... мну в шоке... :"(

одно приятно-каждый день ко мне кто-то да приезжал...! это хорошо! не скучала! друг еще(добрая душа) оставил мне с вой телефон с асей,что было вообще прекрасно. от нечего делать полезла в поиск-"нарывать" людей... нарыла. один даже приехал в больницу! очень милый и приятный человек... еще с одним никак не могу встретится-работа. сегодня у него днюха. поздравила,но он не ответил...странный какой-то. то не отвечает на звонки и смс,то сам просит,что бы я ему позвонила...///

C любимыми не расставайтесь..,

Всей кровью прорастайте в них,

И каждый раз навек прощайтесь,

Когда уходите на миг.

А.Кочетков





В фантазии рождаются порою…



В фантазии рождаются порою

Немые сны.

Они горят меж солнцем и Тобою

В лучах весны.



О, если б мне владеть их голосами!

Они б могли

И наяву восстать перед сынами

Моей земли!



Но звук один — они свое значенье

Утратят вмиг.

И зазвучит в земном воображенья

Земной язык.



А.А.Блок

22 апреля 1900

...— Какая высота стола? — внезапно спросил он, только я собрался пойти к хлебнице за куском хлеба вытереть мою тарелку. Я обернулся и посмотрел на него, не понимая, почему он задал такой простой вопрос:



— Тридцать дюймов, — сказал я и взял корку из хлебницы.



— Неправильно, — сказал он с довольной улыбкой. — Два фута и шесть дюймов «В футе двенадцать дюймов. — Здесь и далее прим. переводчика».



Я нахмурился и потряс головой, вытер коричневый ободок супа с тарелки. Было время, когда я по-настоящему боялся таких идиотских вопросов, но теперь я знал высоту, ширину, длину, площадь и объем почти любой части дома и всего, что в нем находится и научился не обращать внимание на одержимость отца. Иногда становится стыдно, например, когда у нас гости, даже если они наши родственники и должны знать, чего можно ожидать. Представляю их, сидящих скорее всего в столовой и думающих о том, собирается ли отец дать им хоть чего-нибудь поесть или он ограничится импровизированной лекцией о раке прямой кишки или глистах, а тут отец подсаживается к кому-нибудь, оглядывается по сторонам, чтобы убедиться во всеобщем внимании, а потом заговорщицким театральным шепотом говорит:



— Видите эту дверь? Она восемьдесят пять дюймов по диагонали, — потом он подмигивает и уходит или отодвигается на свое место с невозмутимым видом.



С тех пор как я себя помню, в доме всегда было полно самоклеющихся кусочков белой бумаги, покрытых аккуратными надписями черной шариковой ручкой. Прикрепленные к ножкам стульев, краям ковриков, дну кувшинов, антеннам радио, дверям шкафов, изголовьям кроватей, экранам телевизоров, ручкам кастрюль и сковородок, они сообщают цифру, соответствующую части объекта, к которому прикреплены. Даже к листьям растений прикреплены бумажки, подписанные карандашом. Однажды, когда я был еще маленьким, я обошел весь дом, обрывая стикеры; я получил ремнем и два дня был под арестом в своей комнате. Позже отец решил, что мне для формирования характера было бы полезным знать все эти цифры и потому мне пришлось часами сидеть над Книгой Измерений (огромной штукой с отдельными листами, на которых информация с маленьких стикеров была аккуратно сгруппирована соответственно комнате и категории объекта) или ходить по дому с блокнотом и делать собственные записи. Все это было дополнительно к обычным урокам по математике, истории и так далее, которые поводил со мной отец. Это не оставляло времени на игры, и я сильно не любил учить все эти цифры. В то время была Война, кажется, между Мидиями и Мертвыми Мухами, и пока я сидел в библиотеке, уставясь в книгу и пытаясь держать глаза открытыми, запоминая чертовски глупую Имперскую систему измерений, холодный ветер нес мои армии мух над половиной острова, а море сначала затапливало раковины мидий, а затем покрывало их песком. К счастью, отец утомился от своего грандиозного плана и удовлетворился внезапными вопросами относительно вместимости в пинтах подставки для зонтов или общей площади в акрах всех висящих в доме занавесок...







...— Алло, — сказал я. Звонили из автомата.



— Скрав-аак! — вскрикнул голос на другом конце провода. Я отодвинул трубку от уха и посмотрел на нее, нахмурившись. Еле слышные крики прорывались из нее. Когда они прекратились, я опять приложил трубку к уху:



— Портнейл, 531, — холодно сказал я.



— Франк! Франк! Это я. Я! Алло! Алло!



— Это эхо на линии или ты все повторяешь дважды? — сказал я. Я узнал голос Эрика.



— И то, и другое! Хи-хи-хи-хи!



— Алло, Эрик. Ты где?



— Здесь! Ты где?



— Здесь.



— Если мы оба здесь, зачем мы возимся с телефоном?



— Скажи мне, где ты, пока у тебя деньги не кончились.



— Но если ты здесь, ты должен знать. Разве ты не знаешь, где находишься? — Он начал хихикать.



Я спокойно сказал:



— Прекрати дурачком прикидываться.



— Я не прикидываюсь дурачком. Я не говорю тебе, где я, ты скажешь Энгусу, он передаст полиции, и они вернут меня в чертов госпиталь.



читать дальше— Не вспоминай черта к ночи. Ты же знаешь, я это не люблю. И конечно же я ничего не скажу Энгусу. Скажи мне, где ты. Я хочу знать.



— Что тебе черти, у тебя же полно талисманов. Я тебе скажу, где я, если ты скажешь свое счастливое число.



— Мое счастливое число — е.



— Это — не число. Это буква.



— Это — число. Трансцендентное число: 2, 718…



— Ты мухлюешь. Я имел в виду натуральное число.



— Нужно было быть более точным, — сказал я и вздохнул, услышав как зазвучал предупредительный гудок и Эрик наконец бросил еще денег. — Хочешь, я тебе перезвоню?



— Хе-хе. Ты видно от меня так просто не отстанешь. Как ты?



— Хорошо. А ты как?



— Как дурачок, — сказал он сердито. Я улыбнулся:



— Слушай, я думаю, ты собираешься вернуться сюда. Если да, пожалуйста, не надо поджигать собак или делать что-нибудь подобное, хорошо?



— О чем это ты? Это я. Эрик! Я не поджигаю собак, — он начал кричать. — Я не поджигаю ваших дерьмовых собак. Ты что обо мне думаешь? Не смей обвинять меня в поджоге чертовых собак, ты, маленький ублюдок! Ублюдок!



— Хорошо, Эрик, извини, извини! — сказал я так быстро как мог. — Я просто хочу, чтобы ты был в порядке, будь осторожен. Не делай ничего, что может отпугнуть людей…Люди бывают страшно чувствительными…



— Ну… — услышал я. Я слушал его дыхание, потом его голос изменился. — Да, я возвращаюсь домой. Ненадолго, узнать как вы там. Вы же там только вдвоем, ты и старик?



— Да, только я и старик. Я тебя жду.



— Хорошо, — потом была пауза. — Почему вы никогда меня не навещаете?



— Я…Мне казалось, отец был у тебя на Рождество.



— Разве? Ну…а почему ты никогда не приезжаешь? — его голос звучал жалобно. Я перенес вес тела на другую ногу, посмотрел вокруг и вверх по лестнице, ожидая увидеть моего отца, перегнувшегося через перила или его тень на площадке сверху, если он спрятался и подслушивает мои телефонные разговоры.



— Я не люблю надолго уезжать с острова, Эрик. Извини, но у меня в желудке появляется ужасное чувство, как будто там очень большой узел. Я просто не могу уехать так далеко, придется где-то ночевать или… Я просто не могу. Я хочу видеть тебя, но ты так далеко.



— Я приближаюсь, — его голос снова звучал уверенно.



— Отлично. Как далеко ты сейчас?



— Я не скажу.



— Я же сказал тебе свое счастливое число.



— Я тебя обманул, я не собираюсь тебе говорить, где я.



— Это не…



— Собираюсь положить трубку.



— Ты не хочешь поговорить с папой?



— Пока нет. Я поговорю с ним позже, когда буду намного ближе. Все, ухожу. До свидания.



— До свидания. Ты там… поаккуратней.



— О чем мне волноваться? Все будет в порядке. Что со мной может случиться?



— Просто не делай ничего, что раздражает людей. Ты знаешь…то есть они могут рассердиться. Особенно из-за домашних животных. То есть я не…



— Что? Что? Что там о домашних животных? — крикнул он.



— Ничего! Я просто сказал…



— Ты, дерьмо! — заорал он. — Ты опять обвиняешь меня в поджоге собак! И наверное я засовываю червей и опарышей детям в рот и писаю на них? — взвизгнул он.



— Ну, — осторожно начал я, сгибая и разгибая телефонный провод, — если ты об этом упомянул…



— Ублюдок! Ублюдок! Ты — дерьмо! Я тебя убью! Ты…, — его голос затих, и я опять должен был отодвинуть трубку от уха — он начал бить трубкой автомата по стенам телефонной будки. Звуки громких ударов наложились на спокойные гудки: у него закончились деньги. Я положил трубку на аппарат....







...Недоумевая, я дотронулся до тонкого цилиндра, чувствуя в ней что-то очень спокойное и сильное, хотя и не зная, почему. Потом я отступил назад и посмотрел на цилиндр. Его форма стала мне понятна, и я смог грубо прикинуть, какая часть цилиндра еще погребена в песке. Это была стоящая на хвосте бомба.



Я осторожно вернулся к бомбе, стал ее осторожно поглаживать и издавать утешающие звуки. Она была красная от ржавчины и черная от разложения, пахла сыростью и отбрасывала конусовидную тень. Я пошел вдоль линии тени по песку, через камни и обнаружил себя смотрящим на маленького Пола, счастливо плескавшегося в луже, бьющего по воде большим плоским куском дерева размером почти с него самого. Я улыбнулся и позвал его:



— Видишь эту штуку? — спросил я. Это был риторический вопрос. Пол кивнул, уставившись на меня большими глазами. — Это колокол. Такой, как в городской церкви. Звук, который мы слышим по воскресеньям, понимаешь?



— Да. Слазу после завтрака, Фланк?



— Что?



— Звон слазу после восклесного завтлака, Фланк. — Пол слегка ударил меня по колену своей пухлой ручкой. Я кивнул:



— Да, правильно. Колокола звенят. Они большие пустые внутри куски металла, наполненные звоном и они выпускают его воскресным утром после завтрака. Вот что это.



— Завтлак? — Пол посмотрел на меня снизу вверх, сильно нахмурив бровки. Я терпеливо покачал головой.



— Нет, колокол.



— К — это колокол, — спокойно сказал Пол, кивая, и уставился на ржавый цилиндр, вероятно, вспомнив старую азбуку. Пол был умный мальчик, отец собирался послать его в школу, когда придет время, и уже начал учить с ним алфавит.



— Правильно. Ну, наверно, этот колокол упал с корабля или его принесло наводнением. Я знаю, что мы сделаем. Я пойду в дюны, а ты ударишь по колоколу своей деревяшкой, и мы посмотрим, смогу ли я его услышать. Сделаем так? Хочешь? Звон будет очень громкий, и ты можешь испугаться. — Я нагнулся, чтобы мое лицо было на одном уровне с лицом Пола. Он яростно потряс головой и задрал нос:— Нет! Не испугаюсь! — закричал он. — Я… — он уже собрался обойти меня и ударить по бомбе куском дерева, он уже поднял его над головой и замахнулся, когда я протянул руку и обхватил его за талию.



— Не сейчас, — сказал я. — Подожди, пока я отойду подальше. Это старый колокол и в нем мог остаться только один хороший звук. Ты же не хочешь потратить его впустую?



Пол рванулся, выражение его лица, казалось, говорило: он не против потратить впустую что угодно, если при этом он ударит колокол своим куском дерева.



— Холосо, — сказал он и прекратил вырываться. Я его отпустил.



— Но я могу удалить оцень, оцень сильно?



— Изо всех сил. Когда я махну с верхушки дюны. Хорошо?



— Мозно мне поплобовать?



— Пробуй, ударив по песку.



— Мозно бить по лузам?



— Да, бей по воде. Хорошая мысль.



— Мозно бить по этой лузе? — Он указал палкой на круглое озерцо около бомбы. Я покачал головой:



— Нет, колокол может рассердиться.



Он нахмурился:



— Колокола умеют селдиться?



— Да. Я ухожу. Ты очень сильно ударишь, а я буду очень внимательно слушать, хорошо?



Он потряс головой:



— Холосо.



— Отлично. Я быстро. — Я повернулся и медленно побежал в дюны. Спина моя чувствовала себя странно, Я посмотрел вокруг, нет ли кого поблизости. Никого не было, только несколько чаек кружилось в небе, по которому плыли рваные облака. Когда я обернулся и посмотрел через плечо, я увидел Пола. Он все еще стоял около бомбы, держал палку обеими руками и изо всех сил шлепал ею по песку, подпрыгивая и крича. Я побежал быстрее, перепрыгивая через камни на твердый песок, через линию прилива на сухой золотой песок, потом на траву ближайшей дюны. Я взобрался на ее верхушку и посмотрел туда, где стоял Пол, маленькая фигурка на фоне зеркал луж и влажного песка, выделяясь на фоне наклоненного металлического корпуса. Я постоял, подождал, пока он заметит меня, последний раз посмотрел по сторонам, помахал высоко поднятыми над головой руками и упал на землю.



Пол выглядел как далекая куколка, которая дергалась, прыгала и размахивала руками, настойчиво стуча по боку бомбы. Я слышал его крики над шепотом травы на ветру. “Черт”, — сказал я и подпер рукой щеку, и тут Пол после быстрого взгляда в мою сторону начал атаковать нос бомбы. Он влупил по бомбе, я убрал руку из-под щеки, приготовившись прижаться к земле, когда Пол, бомба, маленькое озерцо вокруг нее и все остальное внутри круга диаметром приблизительно десять метров внезапно исчезло внутри растущей колонны песка, пара и летящих камней, на мгновение, на ослепительно короткую первую секунду освещенную изнутри вспышкой взрывчатки.

Мыльный пузырик,приветствую тебя здесь!